None of it was real, it was all an illusion.

Еду в Харьков, и именно сегодня в Харькове снова взрывы. У€бки кацапы.

Сейчас мы ссоримся на почве того, что не можем определиться, где мы будем жить и зимовать. Очевидно, что моим единственным желанием есть мой дом в Харькове. Для меня было огромной травмой все бросить и уехать в никуда и без ничего, спасаясь от обстрелов, поэтому мне необходимо вернуться домой и жить там. Съездив туда на три недели, мне стало легче, и я понимаю, что там есть все необходимое для жизни и нужное мне для души. В то же время я прекрасно понимаю, что в харьковской области зимой могут быть проблемы - без электричества у нас ничего не будет работать, мобильная связь в таком случае тоже пропадает. Исходя из этого, в случае необходимости, я буду готова перебраться в другой город, где будет безопаснее.
Л. же категорически против выбора в пользу Харькова и моего дома. Мне кажется, он совсем не понимает того, как я себя чувствую, ведь, по его мнению, «мы же туда уже съездили», типа хватит, мне должно быть этого достаточно. И его приоритеты заключаются в том, что ему хочется жить не в области, да и не в полу-мертвом Харькове, а «в городе поживее». Его там больше ничего не держит, и он только «меня сопровождает». Город поживее - это конечно же Киев, там бесспорно намного больше людей и «движа», ведь он так устал от Полтавы. Аргумент бесплатного проживания, вместо трат на аренду в Киеве его не интересует.
Таким образом, проталкивая свою позицию, я «никак не считаюсь с его желаниями и потребностями», и ему не хочется «постоянно пренебрегать собой ради моих хотелок».
Я не знаю, как это дальше продолжать.

Вчера в киевском метро я заметила, что стоявшая рядом с нами девушка плакала. Мне хотелось спросить ее, могу ли я чем-то помочь, а ребята сказали, что скорее всего человеку хотелось бы, чтобы его не трогали в такой момент. И пока мы стояли на платформе ждали поезда и я сомневалась, сделать ли мне что-нибудь или нет, она сама притронулась к моему плечу и робко сказала «девушка… извините… можно я..?». Когда я спросила, что случилось, она сказала «у меня парень на войне умер», и я обняла ее крепко-крепко, и мне так стало больно за эту незнакомую бедную девочку.
Конечно, я бы не смогла совсем ничем ей помочь, но я должна была все таки обратиться к ней первой, вдруг я могла бы хоть чуточку облегчить для нее этот момент. Мне так жаль ее, и жаль весь наш народ, который ежедневно сотнями получает вот такие ужасные известия об отнятой жизни их близких, наших защитников.

Я, кстати, сейчас у себя дома - прям дома - лежу на диване с ноутбуком и думаю о том, что войны будто бы нет и не было, и я никогда отсюда не уезжала.
Вот тот мой давний пост, в котором я представляла, как будет выглядеть возвращение домой, конечно отличается от реальности. Моя семья пока еще в Чехии, я приехала в Харьков вместе с Л. 29 июня поздним вечером. Всю дорогу в такси с вокзала до дома молча плакала, глядя в окно, от счастья вернуться в родной город.
В одной из комнат горел свет, и меня это забеспокоило, ведь мы договорились с главой поселка, что люди (жильцы нашего дома, чьих имен мы даже всё еще не знаем) не будут приезжать на протяжении месяца, пока мы здесь. Оказалось - просто не выключили, и не выключили, видимо, давно, ведь уже приезжают очень редко и только на ночь. Картина во дворе ожидаемая - всё ужасно заросло, не просто травой и кустами, а и деревьями, что и не пройти дальше входной двери, которая теперь изогнута взрывной волной. В доме сильный беспорядок, толстенный слой грязи, куча коробок с их гуманитаркой и баклажками воды, местами разбросаны и их и наши вещи, а окна заклеены черной пленкой. Воды не было, в некоторых комнатах сгорели лампочки, обои (или под ними и стены?) немного потрескались. Сразу в коридоре на полу грязная мышеловка, по углам яд, всё изгажено. Я зарыдала еще больше. Весь следующий день убирались, получилось отдраить дом до приличного состояния, но, конечно, не идеально и совсем не так, как мы привыкли его содержать. Сразу успокоилась, поняла, какие это всё мелочи, ведь крыша и стены целые, и это главное.
То, что меня здесь беспокоит, это осознание того, что в поселке небезопасно. И я не говорю про тревоги или взрывы, ведь даже те несколько взрывов, которые мы слышали, ощущаются совсем по другому - птички поют, машины слышно, пилит кто-то что-то, то есть это совсем не так, как было той зимой в тишине и совсем без людей. Я про то, что здесь больше нет уличного освещения, людей вернулось не много, дома либо пустуют, либо заселены военными, и даже там, где кто-то живет, до сих пор по привычке светомаскируются, потому по ночам темно и страшно. И, в целом, меня ужасно бесит тот факт, что у себя дома я больше не чувствую себя в полной безопасности.

Никто так не понимает мою внутреннюю боль, как мама, и мне так тяжело видеть, что она плачет…

У меня есть два настроения: тренироваться так, чтобы сбросить вес до неприличного и кости торчали; и тренироваться так, чтобы стать такой кругленькой, как все эти накачанные девочки в зале.

Такое впечатление, что все вокруг продолжают двигаться вперед и жить свои жизни, развиваться, менять работы, создавать семьи, планировать отдых и путешествия, и даже заводить детей. А я тем временем где-то в лимбе начала двадцать второго, а то и дальше назад. Очень жалею, что время проходит вот так, мечтаю о прошлой жизни до войны, в которую невозможно попасть.

Год с тех пор, как я не была дома.

Все соц сети заполнены воспоминаниями о первых днях войны, каждый делится своими личными историями и кадрами. Я смотрю всё подряд, впитываю фото и видео, возвращаясь во времени.
Я почти не видела происходящего в стране первые несколько недель потому что у нас сразу пропала связь и мы жили в погребе, оказавшись на линии столкновения. Подняться наружу можно было только глубокой ночью, когда бои затихали, конечно же без фонариков, и очень тихо, на случай, если совсем где-то рядом могут оказаться вражеские войска. Со двора было видно полыхающий горизонт Харькова, вспышки и грохот, и мне никогда не было настолько страшно. Мне больше всего хотелось бы никогда всего этого не видеть и не слышать, не жить во время войны.

А., мне жаль, что мы с тобой перестали быть подругами. Надеюсь, когда-нибудь нас ещё сведет судьба.

Почему-то я смирилась с тем, что сейчас нахожусь в пузыре тревоги и ожидания, когда война наконец закончится, чтобы продолжить жить. Я будто даю себе время восстановиться к «прежней себе», которой уже никогда не будет. Только вот на самом деле жизнь продолжается, и ее нужно жить, а не пускать на самотек, и ты хочешь жить со мной, в то время как я где-то там и морально и физически. Почему-то мне сложно, и я хочу просто оградиться от принятия решений, каких-то изменений, в страхе оступиться и сделать ещё хуже.
Я буду очень благодарна тебе, если ты вместе со мной меня подождёшь.

Снова ездила во Львов, мечта о «третьей поездке уже домой» не сбылась, но неделя выдалась очень хорошей. Приехал В. со своей П. из Винницы, и С. с моим Л. из Полтавы - уже часть компании собралась. Гуляли, смеялись, ходили по музеям, кафешкам, барам, можно было легко спутать время с обычным отпуском в другом городе с друзьями вне войны.

Стоя перед отбывающим поездом на перроне в слезах, хватаясь жадно руками, губами, понимаешь, что ни за что не отпустишь своего любимого человека.

Впервые пошел снег, скоро целый год с начала войны.
Помню, был какой-то день, когда вышла утром часов в шесть из погреба, из темноты к яркому свету — на улице нападало много снега. Сантиметров семь под ногами, все деревья укрыты, красивая сказочная зима. И вокруг так тихо-тихо, ни звука, слышно только собственное дыхание. Связи не было, телефоны выключены, думалось «а вдруг всё закончилось, вдруг война прекратилась?». Было минут двадцать помолчать и помечтать. А потом снова начался гул со всех сторон, взрывы то дальше, то ближе, бесконечный грохот в ушах.
Пускай в нашей жизни больше не будет такой зимы.