У меня есть два настроения: тренироваться так, чтобы сбросить вес до неприличного и кости торчали; и тренироваться так, чтобы стать такой кругленькой, как все эти накачанные девочки в зале.

Такое впечатление, что все вокруг продолжают двигаться вперед и жить свои жизни, развиваться, менять работы, создавать семьи, планировать отдых и путешествия, и даже заводить детей. А я тем временем где-то в лимбе начала двадцать второго, а то и дальше назад. Очень жалею, что время проходит вот так, мечтаю о прошлой жизни до войны, в которую невозможно попасть.

Год с тех пор, как я не была дома.

Все соц сети заполнены воспоминаниями о первых днях войны, каждый делится своими личными историями и кадрами. Я смотрю всё подряд, впитываю фото и видео, возвращаясь во времени.
Я почти не видела происходящего в стране первые несколько недель потому что у нас сразу пропала связь и мы жили в погребе, оказавшись на линии столкновения. Подняться наружу можно было только глубокой ночью, когда бои затихали, конечно же без фонариков, и очень тихо, на случай, если совсем где-то рядом могут оказаться вражеские войска. Со двора было видно полыхающий горизонт Харькова, вспышки и грохот, и мне никогда не было настолько страшно. Мне больше всего хотелось бы никогда всего этого не видеть и не слышать, не жить во время войны.

А., мне жаль, что мы с тобой перестали быть подругами. Надеюсь, когда-нибудь нас ещё сведет судьба.

Почему-то я смирилась с тем, что сейчас нахожусь в пузыре тревоги и ожидания, когда война наконец закончится, чтобы продолжить жить. Я будто даю себе время восстановиться к «прежней себе», которой уже никогда не будет. Только вот на самом деле жизнь продолжается, и ее нужно жить, а не пускать на самотек, и ты хочешь жить со мной, в то время как я где-то там и морально и физически. Почему-то мне сложно, и я хочу просто оградиться от принятия решений, каких-то изменений, в страхе оступиться и сделать ещё хуже.
Я буду очень благодарна тебе, если ты вместе со мной меня подождёшь.

Снова ездила во Львов, мечта о «третьей поездке уже домой» не сбылась, но неделя выдалась очень хорошей. Приехал В. со своей П. из Винницы, и С. с моим Л. из Полтавы - уже часть компании собралась. Гуляли, смеялись, ходили по музеям, кафешкам, барам, можно было легко спутать время с обычным отпуском в другом городе с друзьями вне войны.

Стоя перед отбывающим поездом на перроне в слезах, хватаясь жадно руками, губами, понимаешь, что ни за что не отпустишь своего любимого человека.

Впервые пошел снег, скоро целый год с начала войны.
Помню, был какой-то день, когда вышла утром часов в шесть из погреба, из темноты к яркому свету — на улице нападало много снега. Сантиметров семь под ногами, все деревья укрыты, красивая сказочная зима. И вокруг так тихо-тихо, ни звука, слышно только собственное дыхание. Связи не было, телефоны выключены, думалось «а вдруг всё закончилось, вдруг война прекратилась?». Было минут двадцать помолчать и помечтать. А потом снова начался гул со всех сторон, взрывы то дальше, то ближе, бесконечный грохот в ушах.
Пускай в нашей жизни больше не будет такой зимы.

Сегодня меня повысили, и мне от этого очень смешно, потому что «повышение позиции, к сожалению, не означает повышение компенсации», а пересмотр у нас плановый ежегодно только в марте. Семья и Л. сказали, что нужно уходить из этой компании, ведь это цирк, и я такого же мнения.
После работы я ходила на встречу с психотерапевтом, для меня этот опыт впервые. Ещё месяца два назад мне попалась реклама десяти бесплатных посещений терапии за счет государства (спасибо чехам и за это тоже), поэтому я подала заявку на сеанс к единственному англо-говорящему специалисту в этом городе. На самом деле, английский у нее очень слабый, она мало что мне говорила, и я не уверена, что она понимала все, что говорю я. Очень неожиданным было то, что, как только я пришла и она спросила что меня тревожит, я разревелась, и ревела весь час сеанса. Вспоминала первые недели войны, было сложно.
Пока искала ее кабинет в темном переулке, споткнулась о выбоину в асфальте, крепко навернулась, разбила коленки и экран телефона. Болит.

Л. съезжает со своей квартиры в Харькове, перевозит вещи в Полтаву. К сожалению, пришлось принять это решение, так как всё это время нужно было за нее платить. Ему грустно и обидно, что приходится расставаться со своим жилищем. Даже мне очень грустно, хотя я там не жила, но успела обзавестись классными воспоминаниями. И не понятно, что будет дальше, когда всё наконец закончится, когда мы сможем вернуться.

Меня очень огорчает состояние моей кожи. Столько лет бесконечно ходить по врачам, лечиться, пичкать себя всевозможными средствами, страдать и терять самооценку где-то под плинтусом, чтобы сейчас случился рецидив как бы не пуще прежнего. Я всерьёз борюсь с собой, чтобы выйти из квартиры и пойти куда-то, где мне придется смотреть в глаза людям, когда я выгляжу вот так. Я уже даже очень жду похода к этой противной тетке-врачу в Харькове, чтобы она снова посадила меня на эти крепкие таблетки и ежемесячные анализы, и снова вылечила меня, чтобы года через полтора я опять стала себя любить.

Почему ты никогда не спрашивал, как там было?

Каждый чертов день эти чертовы сны про войну.

Моя бабушка была писательницей и журналисткой, «родным Крымом больна», как она о себе говорила, большая часть ее работ и была посвящена Крыму. Мы не очень часто виделись и общались, но в детстве родители каждый год возили меня к ней на море в Черноморск. И однажды бабушка подарила мне сборник рассказов обо мне на море, напечатанный на бумаге в папочке на завязках. Сборник так и назывался «Сказки для *мое имя*». Вместе со сказками бабушка дала мне блокнот для моих собственных стихов и рассказов, написав на обложке мое имя. Блокнот я храню дома, а где подевались напечатанные сказки - не знаю. Бабушка ещё вела страницы со своими стихами и прозой в интернете, где у нее много читателей, и там же есть раздел моих сказок.
Вчера я вспоминала об этом и заходила на ее сайт, сегодня захотела записать это сюда на память.